Не тот Энекин. Облом-с...
У бесполезности дрожащий тонкий голос,
Она боится согласия на её предложения,
Её глаза всегда говорят: «Нет!».
Бесполезность печалится,
Когда небо затягивают серые тучи
И тень под ногами
Расплывается призрачным облаком,
Это напоминает ей о её несуществовании,
Более тяжёлом для мира,
Чем сто существований.
Бесполезность не хочет в него верить.
Она кричит, она пищит из серого пространства,
Рассказывая о том, сколько в нём жизни и боли,
Но, если кто-то обернется,
Её глаза всё равно будут говорить нет.
Пустота, окружённая стеной из пустоты,
Недосягаемая и никому не нужная.
Бесполезность умеет молчать,
Когда думает, что всё и так понятно,
Или когда право голоса есть только у тех,
Кому понятно не то, что ей.
А когда у кого-то рушится мир,
Она не показывает пальцем,
Ведь от злорадства иногда
Проистекает запрещённая ей польза.
Да и о чём говорить,
Если смысла нет даже молчать,
Ведь даже в худшем из миров
Всё к лучшему.
Она боится согласия на её предложения,
Её глаза всегда говорят: «Нет!».
Бесполезность печалится,
Когда небо затягивают серые тучи
И тень под ногами
Расплывается призрачным облаком,
Это напоминает ей о её несуществовании,
Более тяжёлом для мира,
Чем сто существований.
Бесполезность не хочет в него верить.
Она кричит, она пищит из серого пространства,
Рассказывая о том, сколько в нём жизни и боли,
Но, если кто-то обернется,
Её глаза всё равно будут говорить нет.
Пустота, окружённая стеной из пустоты,
Недосягаемая и никому не нужная.
Бесполезность умеет молчать,
Когда думает, что всё и так понятно,
Или когда право голоса есть только у тех,
Кому понятно не то, что ей.
А когда у кого-то рушится мир,
Она не показывает пальцем,
Ведь от злорадства иногда
Проистекает запрещённая ей польза.
Да и о чём говорить,
Если смысла нет даже молчать,
Ведь даже в худшем из миров
Всё к лучшему.